Студенческая практика 5-18 августа 1984 г Ленинград

Я работала преподавателем в БГТХИ ( Беларуском Государственном Театрально-Художественном Институте) с 1974 по 1991 г.г. 

Недавно нашла в своих архивах небольшую тетрадку - дневник практики в Ленинграде. Некоторые бывшие студенты дополнили эти воспоминания, и вот что из этого получилось:

Л. Кальмаева:

Практика 2-й курс 
План мероприятий и адреса:

Ленинград метро Ленинский проспект, авт 142 Универмаг Нарвский, ост Пр. Кузнецова.

Кузнецова 30-9

158 99 42 – вахта, 158 99 57

Коммендант Тихомирова Валентина Вас. Зам – Татьяна Мих.

Мухинское Училище – Соляный пер 12. За Русским музеем.

Бартеньев – проректор Репинского института.

Научно-исследовательский ин-тут академии.

Библиотека академии

Рисунки Лосенко, Репина
Музей академии – дипломные работы.

Музей Мухинского. Училища: Мир Искусства: Сомов, Остроумова-Лебедева, Добужинский, Борисов-Мусатов, Фешин, Академические рисунки, рисунки и акварели Врубеля, Рембрандт, Дюрер, дипломные работы студентов.

5 августа:  

Выехали в 15.45

Сбор назначен был на вокзале на 15.00. Первыми, не считая меня, пришли живописцы. Затем появился Врублевский. Паша Врублевский – черезвычайно неразвитый и невнимательный. Потом появилась Света Рыжикова, потом Бушевы и чуть не опаздала Оксана Аракчеева. 

Оксана Аракчеева:

Странно, но у меня, когда я читаю воспоминания Людмилы Михайловны и Светы, у меня складывается впечатление, что я была на какой-то другой летней практике, в ином Ленинграде!?  

     Первое, что меня удивило, что опоздала я?! Я вообще-то очень пунктуальный человек, а вот Света всегда была характерна опозданиями. Однажды она пошла на рекорд и пришла (вернее, прибежала) на полчаса позже. Кажется, это была консультация перед каким-то экзаменом в институте!

Девочки Света и Оксана в поезде дошивали свои наряды. 

 Света Рыжикова: «В поезде дошивала платье-голубое, с белыми пуговицами. Оксана сшила себе юбку из белых и красных квадратов ситца. После практики в Несвиже мы ехали в Ленинград - город с открытки, нам хотелось быть нарядными»

 Играли в «Крокодила». Бушевы сразу откололись. С ними в купе никто не хотел. Пошли я и Иосиф с живописи. «Крокодил» понравился, никто раньше не знал такой игры. Вечером устроили совместный (без Бушевых) ужин. После того Света, Саша ( Костюченко?) и я пели песни. 

 Оксана Аракчеева: 
 ( Костюченко с нами точно не было, поэтому Света и не помнит. Это яркая личность, талантище и балагур! И в его обществе всегда шумно!)    
Я не помню, чтобы мы дошивали наряды! Не помню «Крокодила»! Не помню и Паши Врублевского! «Сестёр» Бушевых, как мы их называли, не помню, потому что они стали невидимками, после того, как тайно поженились! На первом курсе каждый из них: Света Овсейчук и Юра Бушев, существовали. Юра, ярый велосипедист, иногда был очень остроумен. И было необычно, что он поступил  БГТХИ на графику, закончив Угличское художественное училище. Мы, три девчонки 1962- 1963 года рождения, пришли прямиком из «Глебовки», правда все учились в разных группах. А наши мужчины (тоже трое) были старые для нас. Володя Анисько, Паша Врублевский и Юра Бушев были 1956, 1957, 1958 годов (не помню только, кто с какого, но точно это знаю, т.к. была комсоргом и выбивала с трудом комсомольские взносы!)

Света Рыжикова: «Этой зимой повела Инго в наш театр Оперы и Балета в Минске. Фестиваль оперного искусства ,последний день. Нарядная публика. Саша Костюченко подходит. Я знакомлю. Он: «Ты переведи своему спутнику,что я здесь-главный художник»…Я перевела – главное, что ты мой друг почти детства»…Саша и его будущая жена Наташа приезжали ко мне в пионерский лагерь (после первого курса училища, комсомольская смена, родители уговорили меня поехать - что в городе торчать, дома в пыли) Саша - 22 года, Наташа -17, расписались в журнале, повели меня в лес, у костра посидеть…Мне было 16 с половиной. Я почему-то не помню Сашу Костюченко на этой практике в Ленинграде???»

Спать легли около 11-ти.

Приехали в Ленинград 6 в 7.55.утра. 

 Отвела Бушеву в медпункт (почки). Позвонила на вахту в общежитие и узнала, когда приходит комендант. 

В общаге ждали коменданта целый час. Играли опять в «крокодила». Хорошо получается у Светы и Оксаны. Юра Бушев тоже что-то неплохо изобразил. 

 Позавтракали остатками ужина на бетонном парапете. Появилась комендант. Устроились. Уже 12.00!

Поехали в город. Вначале зашли в кассы для покупки обратных билетов. Поели в "Минутке". 

 Побродили туда-сюда и сели на пароход – взяли 2-х часовую экскурсию по Неве.

С воды посмотрели город. Проехали мимо Петропавловки, Смольного, Выставочного зала СХ.

 Девчата пошли по магазинам, а я с 2-мя хлопцами – в Летний сад. Там – американцы с флажками, финны. Статуя Крылова, выставка Тальони, статуи Аполлона, Церцеры, Дианы и т. д.

 Попали в Молодёжный театр – «И дольше века длится день.» Ч. Айтматова. Сочетание актёрской игры и пантомимы. О мансурском сознании.

 Пришли поздно. Голодные. Целый час варили чай и ели какао-желе-порошок с остатками хлеба, всё, что нашли.

 Света Рыжикова: «Странно, почему никто не додумался взять с собой кипятильник?Он нас так выручал в Несвиже! Нас с Оксаной там поселили в школе, в пионерской комнате, среди горнов и барабанов. Под окном – школьные грядки с наивными подписями, иногда Оксана приносила веточку петрушки - вздыхала: «остальное-не уродилось»…Всегда был чай, чёрный хлеб, масло и джем из манго в иностранной жестянке. Было даже варенье из лепестков роз! Правда, больше ничего не было. Резиновый скрип розовых лепестков на зубах был неприятен. 
Днём ходили в столовую, а утром и вечером – чай, хлеб, джем. Писали, рисовали - замок, старинный парк, аллею между двух озёр, Слуцкую браму, Фарный костёл. Из костёла как-то вечером  вышел хитрый ксёнз и вкрадчиво так поинтересовался, изучаем ли мы атеизм? - Конечно, а то как же. – Ну, так докажите мне, что Бога нет… Ответа, правда , ждать не стал. Закрыл на ключ  похожее на торт творение Яна Марии Бернардони и ушёл…А мы растерялись. Стоим, усталые, голодные, с папками…

Мы с нетерпением ждали поездку в Ленинград - нужно будет только смотреть - такая вот практика…»

7 августа:  
 Встала в 6.30. Сделала пробежку, зарядку. Нашла два озера и красивый скверик.

 Сбор был назначен в 9.00. Первыми были живописцы. Бушевы долго копошились. Девочки Света и Оксана - проспали. Окончательно собрались в 10.20. 

 Отправились в Мухинку. Заплутали. Купили по дороге сливки и хлеб. 

Зашли в скверик, поели. Подкрепившись, быстро нашли Муху. Отметила там командировку. Уплатили за общагу. 

 Сходили в музей училища. 

 Света Рыжикова: «Мне очень понравилось…Красивые штуки…Запоминала идеи для поделок-как зеркало украсить, то-сё…Теперь вот думаю  -зачем зеркало украшать? А тогда  -понравилось.»

Потом зашли на выставку Тальони в Летнем саду. 

 Мы со Светой помочили ноги в Неве. 
 Бестолково поболтались по городу. Нужно было купить путеводитель по Эрмитажу

Поели в пирожковой, в Салоне посмотрели батики. 
 Перешли через мост к Петропавловке. Купались и загорали. 

 Побывали в конце дня в театре Комедии на «Характерах» Шукшина.

 Вечером пили чай у меня. Говорили о еде. Голодные ребята.

Забегали клопы…

8августа: 
 Проснулась в 6.00. 
 По стенкам ползут многочисленные клопы, большие и маленькие. И все они меня ели! Неужели все? В постели нету. В 6 утра они отправляются по домам. Хорошо, что я во сне ничего не чувствую! А вот и таракан пробежал! Живности здесь хватает. Муравьи, пауки, комары – может, ещё чего имеется? 
 Но буду спать до 9-ти. Надо выспаться, а то вчера была как варёная. Впрочем, остальные тоже были не лучше! Жара и усталость всех сморила.

 Вечер. Приехали из Петергофа. День прошёл удачно. Вымылась в душе и пишу. Ноги так гудят. Не знаю, как их и поставить. Задрала на подоконник. Сегодня им досталось! В прочем, и раньше не меньше доставалось им бедным. 

В Петергоф выехали утром в 10.30 на 87 автобусе от общежития. Ехали до конечной – Сосновая Поляна. Электричка на Петергоф только в 11.30. Купили помидоров. Было так много людей, что ехали в тамбуре, сдавленные, как сардельки. Благо, что было не очень далеко. 

 Приехав, зашли в магазин и купили колбасы, хлеба и брынзы. До парка шли пешком. А там разухабистая русская музыка, утки, карусели в воде и т. д. В Монплезире – золочёные фигурки, красные цветы, фонтан. Дубы высокие, солнце. 

 По острым камешкам под синим небом и ярким солнцем брели по Финскому заливу. Сидя на берегу Финского залива ели свой хлеб с брынзой, колбасой  и с помидорами. Белая брынза, розовая колбаса, красные помидоры – прямо фламандский натюрморт! Отдохнули и побрели дальше. 

 Вышли к дворцу. Каскад фонтанов, золочёная фигура Самсона, - всё ошеломляет!  Загремел гром – и мы поспешили к дворцу. Сверху, с лестницы очень красивый вид на фонтаны.

 Я подала дурной пример – пролезла под верёвочку ко входу. Вахтёрша очень ругалась. Была большая очередь за билетами , но наглость помогла – мы вошли и даже бесплатно. 

 Дворец - кабинет Петра, спальня, китайский шёлк – всё очень красиво. Шёлк красный и светло-кофейный в букетах, зелёный – в розах. На женской половине запомнился будуар с туалетным набором, розовым. Галерея комнат, диванная с большими диванами и стенами, обитыми китайскими тканями. Портрет Екатерины II в виде смолянки. Куропаточная гостинная комната, анфилады комнат увешанных картинами cражений с турками. Белая столовая с фиолетовыми хрустальными люстрами. Тронный зал со светло-зелёными стенами и красными портьерами. Над троном – портрет Петра на коне.  Посмотрели там выставку русского фарфора, этрусков и прочее. Стеклянные витражи с пейзажами в стиле модерн. 

Вечером за чаем вспоминали всё, что увидели за день. 

 Оксану очень расстроило, что мы забыли зайти в комнату смеха. Она смешливая. Я виже её смуглую треугольную мордочку с немного близко посаженными глазами, большой полный рот, растянутый в улыбке, тёмные широкие брови. Роста небольшого, вся круглая и тугая. Прямые волосы собраны в хвостик. Никогда ничем не восхищается.

Она младшая в семье из 3-х сестёр и самая любимая.

 Самая активная в воспоминаниях Света. Она же и больше всех запомнила. 2 комнаты допетровского кабинета (итальянской работы) с большой картиной, изображающей закат и слащавых девушек, играющих на музыкальных инструментах.

 Саша запомнил тапочки. Он долго с ними возился и всё боялся потерять. 

 Первая комната, в которую мы зашли была с макетом башни и с картиной. Там к нам подошла экскурсовод. Она показала фото Петродворца сразу после войны. Больно сжалось сердце. Дворец горел 3 дня,  не удавалось потушить. Но кое-что уцелело. Остальное – отреставрировали. Счёт был на 60 миллионов.

Ребята многое запомнили. Саша Лубневский очень подробно описал люстры, как он сказал, в форме бомбы. 
  Иосиф запомнил дубы в Монплезире, никто, кроме него, не обратил на них внимания. Он запомнил цвет комнат, штор и т. д. 
 Живопись никто не вспоминал, кроме Оксаны. Ей понравился большой парадный портрет Екатерины II, картины с животными  школы Рубенса, батальные картины, морские сражения, а в диванной симпатичный портрет Екатерины 2-й в детстве. Расписные плафоны, один с летающими ангелами был в эскизе, а рядом фотографии реставраторов. Оксана запомнила «кавалерную комнату» - смешное название.

 Иосиф – неразговорчивый, его обычно нужно выспрашивать, он не всегда и не охотно погружается в воспоминания. Он весь в своих думах и замыслах. Оказывается, он часто ходит в походы. Нередко и один. Ходит с палаткой по Нёману от Столбцов. Берёт с собой акварель и картон для этюдов.

 Поели и Иосиф первым запросился к себе. Письмо захотел написать. Расшевелила я его воспоминаниями. 
 Остальные остались посидеть. Говорили о творчестве. Вспоминали, как одна польская студентка сказала: «Вы работаете, а я играю». Говорили о групповом творчестве, о любви к себе и своему делу, о творческом отношении к миру. 

 Я обратила внимание всех на поразившие меня руки Светы Рыжиковой. Они у неё как-будто выточены из мрамора. Узкая продолговатая ладонь, гладкая кожа, все линии мягкие и плавные, нет ничего лишнего, ни вен, ни косточек. Точно такие же совершенные у неё и формы стоп, похожие на стопы древнеримских статуй. 
 Да и лицо у ней обаятельное, живое, кожа нежная, гладко натянута, правильной формы нос, чётко очерченный небольшой рот, чёрные бровки и ресницы. Бровки чёрточками, стрелочками над всегда слегка улыбающимися светло серыми глазами. Она никогда особенно сильно не хохочет, хотя шутить любит и это у неё неплохо выходит. Свои светлые волосы она завила мелкими кучеряшками и это ей идёт. Лицо Светы напоминает мне девушку с картины Тициана о разных возрастах. 

Оксана Аракчеева:

Не помню и чаёв, бесед и песен! Но у меня поездка в Лениград осталась в памяти как что-то СОЛНЕЧНОЕ, СКАЗОЧНОЕ! Будто я фильм прекрасный посмотрела! СПАСИБО ЛЮДМИЛЕ МИХАЙЛОВНЕ! Она так прекрасно всё организовала!  

     Может эта амнезия у меня была оттого, что я пребывала в состоянии влюблённости в своего первого мужа?

    Перед этим была не менее фантастическая практика в Несвиже с Геннадием Степановичем Граком! Ему тоже огромное СПАСИБО! Жаркий июнь и июль, Радзивиловский замок, парк, пляж, в котором тогда нежились советские отдыхающие. И Света где-то прочитала, что если каждый день пить морковный сок, а потом загорать, загар получится очень красивый, южный! И, судя по нашим фоткам ленинградским (правда, это были слайды), мы это подтвердили   на собственной коже.

     Я была счастлива! И даже клопы с тараканами не портили радужного настроения. Безумно поразил Петергоф! И брынза, которую я вкусила впервые! А какой кайф ноги, уставшие от походов по городу, погрузить в прохладную воду Финского залива! А Екатерининский дворец в золоте, зеркалах и картинах, из окон которого виден аккуратненький парк! Фантастически здорово! И почему Людмила Михайловна решила, что я ничем не восхищаюсь! А вот про комнату смеха не помню!

9 августа:  
 Вчера напоила народ сырым чаем. Здесь, чтобы вскипятить воду нужно ждать 2 часа. Плита очень плохо греет. Заходя в кухню, обложенную кафелем, как операционная, первым делом сгребаешь с плиты пригревшихся на ней тараканов. Они же и в умывальнике - любят воду. А вечером, заходя в комнату и зажигая  свет, на мгновение видишь её совершенно чёрную от тараканов, но не успеваешь моргнуть глазом, как вся эта армия с лёгким шелестом мгновенно разбегается.
 Сегодня проснулась в 6.00, поставила чай, сейчас 20 минут восьмого, а он ещё не кипит. От вчерашнего чая немного расстроился желудок. Интересно, а как у других? 

 Света Рыжикова: «У меня расстраивается желудок, когда я читаю эти строчки. Конечно, сейчас я - взрослая тётя, мать двоих сыновей. И времена другие. Но почему мы не купили хлеб, кефир, кильку, банку томатного сока в пыльной трёхлитровой банке? Рыжая кабачковая икра, чёрный хлеб, белый кефир…красиво, вкусно… даже сейчас…»

По одеялу запрыгала блоха. Полный набор насекомых демонстрирует свои ряды.

 Вчера купили качан капусты, но долго ждали автобуса домой (40 минут) и сьели её почти всю. Щипали, щипали и выщипали.При этом шутили и хохотали так, что народ на остановке с удивлением на нас поглядывал. А мы вспоминали легендарную институтскую вахтёршу тетю Соню и её выражение «нацерушiлi!». 

 Интересным наблюдением поделилась Света, что пожилые женщины, как правило, носят тот же грим и причёску, которая шла им, когда они были в расцвете красоты. Очень верно! Ещё говорили об эгоизме, в частности о Костюченко. 

 В связи с долгим ожиданием автобуса не успели в театр. Зато в общаге помылись в душе, а то после езды в душном и переполненном автобусе все стали липкими от пота.

 За вечерним чаем говорили о красоте человеческого лица, любого!

 Ещё разговаривали о работе экскурсовода, о мелкой пластике, об актёрской игре. Как выяснилось, девчата мои воспринимают игру актёра, как некую рисовку. Это у них проявление вечного антогонизма со студентами из актёрского факультета. Я сравнивала работу актёра с работой экскурсовода, учителя, которым тоже приходится работать  многократно повторяя один и тот же заученный текст.

 Наметила сходить на выставку старых велосипедов и на выставку рисунков учёных.

 С утра у Светы Бушевой почечный приступ. Послала Юру Бушева звонить в аэропорт. Они уезжают в Минск. Эх, зря Света Бушева поехала с таким состоянием здоровья! Юра очень заботливый и самоотверженный и бесконечно терпеливый. А Свету Бушеву я никак не могу полюбить, отношусь к ней с какой-то брезгливой жалостью.
 Я много хлопотала, чтобы достать им билеты, звонила повсюду, но ничего не получилось. У меня одна знакомая живёт в Ленинграде, у которой муж ветеран, он может брать билеты без очереди. Но они отказались помочь. Бушевы сами отправились попытать счастья прямо на жел.-дорожный вокзал. Уехали. Но настроение у всех с утра испортилось. Да и по радио такая душещипательная мелодия на скрипке, что слезу вышибает.

 Сходили в академию художеств на выставку дипломных работ. Хорошие рисунки, акварели и цв. гравюры.

Света Рыжикова: «Запомнился диплом одного графика - карандашные портреты. Часть рисунка отделена линией и в этом поле - сюжетная композиция с человеком, чей портрет подан крупно…»

 Зашли и в музей при академии. Запомнились академические рисунки Чистякова, Лосенко, Брюллова. Работы студентов, отмеченные золотыми и серебрянными медалями, сработанные на совесть фигуры, руки, стопы. Натюрморты и портреты стариков художника Хруцкого, гризайль Репина, маленькая работка Ге.

Сходили мы и в музей-квартиру Шевченко. Там его «Катерина», офорты.

 На еду мы создали общий фонд. Сегодня обедали в столовой на Большом проспекте за академией, по 7й линии и направо. Искусственное пюре и искусственный компот. – Ужасная гадость! Ни в какое сравнение не идёт со вчерашним самодеятельным обедом с видом на Финский залив.

 Вчера я была в ударе, а сегодня ничего не охота. Сходить что ли в душ?

 Пришли ребята. Пили чай и разговаривали, как это уже у нас повелось. Ребята рассказывали о фильме «Шанс», который они только что посмотрели. Иосиф начал было невыразительно, но всё более и более воодушевляясь к концу своего рассказа. Я наблюдала как слушает Света – молча, внимательно глядя на говорящего.

 Разговор зашёл о темпераментах. Света сказала, что она сангвиник, Оксана – холерик, ну а Юру все нашли смесью меланхолика с флегматиком. Себя я отнесла бы к меланхоликам, которые быстро устают, потому что чувствительные не в меру. Саша и Иосиф  - тоже меланхолики.

 Выпили юрин сок  за здоровье его подруги Светы Бушевой.  За столом все сидели на своих привычных местах. Сегодня все устали. Света Рыжикова клюёт носом. Шутка ли, они ведь обошли сегодня весь Гостинный двор!

  Света Рыжикова: «Ответственная и серьёзная задача - если честно и подробно всё просмотреть…Товары, ткани, одежда – всё немного другое, не такое, как в Минске…Полы на галереях Гостинного – дощатые…, своды,  толстые стены…Чувствуешь себя бесприданницей, что-то от Островского, купеческое…Прекрасная экскурсия.»

 Я долго не могла заснуть, хоть и было хорошо на душе. Вдруг отчётливо и ярко вспомнилось милое Сашино лицо. Оно вызвало глубокое эстетическое чувство как бы грусти и непостижимости. Я называю это чувством вечности. Оно часто возникает когда читаешь хорошую книгу, видишь прекрасную картину, или слушаешь выразительную музыку. Но и какой-нибудь скромный уголок природы или отражение звёздного неба в озёрной глади тоже способны вызвать подобное чувство, когда мурашки пробегают по коже от мучительного блаженства, в котором хочется полностью раствориться. Это чувство иногда также называют "deja vu".

 Потом я вспомнила свою подругу Олю Бондаренко, которая получила письмо из дома с какими-то печальными вестями. Она ничего мне тогда не рассказала, но всё пыталась слушать меня, превратясь как-бы в моё зеркальное отражение, даже губы у ней шевелились , как бы считывая мои слова, словно бы она была глухонемая. 

Сегодня уже 15 августа! 

 Несколько дней не писала. Приехал мой Саша, утром в пятницу его встретила.

Света Рыжикова: «Людмила Михайловна представила своего мужа - «Саша Родин»…Саша - странный. Очень красивое лицо…Красивое, длинное лицо…Что-то блоковское. Не улыбается, голубые глаза смотрят широко, не сфокусировано в какой-то точке, как будто человек сидит на первом ряду в кино…Мы с Оксаной посовещались, посомневались но всё же  решили - у него один глаз искусственный, сделан хорошо, но немног «гуляет», отстаёт…. Одет Саша, как человек, который собрался порыбачить у озера вечерком - стройотрядовская, кажется, форма, грубые дешёвые ботинки . Такие, наверное, во времена О’Генри выдавали тем, кто выходил из тюрьмы на волю… Ходит Саша , слегка волоча ноги, носками внутрь…»

 Мы как и ежедневно были в Эрмитаже. Туда ходили как на работу. Я смотрела своих любимых малых голландцев, а Саша - Рембрандта. Мои студенты все тоже там бродили. 

Был красивый день, с утра пасмурно и небо розоватое. Вид на Исаакий как у Сурикова на картине «Утро стрелецкой казни».  

В субботу ходили в Русский музей. Ребята - к Бродскому и мы с Сашей тоже успели туда.

Света Рыжикова: «В квартире Бродского, в одной из комнат - маленькие картины – живопись Лермонтова… Женская такая , наивная  живопись…В стене - узенькая крутая деревянная лестница…На ней он, Бродский,  умер, или несли его по ней. Или это я потом придумала…После этой лестницы, увиданной  в квартире художника Бродского, я всегда пугаюсь если кто-то говорит о маленькой уютной спальне на верхнем этаже…Вот ведь помрёт хозяин или просто плохо вдруг с сердцем - как неловко будут топтаться на лестнице чужие люди…»

Вечером были в театре комедии. 

Оксана Аракчеева: 
 

Конечно же походы каждый день в театр -  это незабываемо! И Меньшиковский дворец, и Кунсткамера, и рисунки в фондах, и музей Востока, где мы со Светой были!  А  однажды, когда со Светой сидели в скверике на Невском, увидели Эдиту Пьеху живьём! Ещё запомнилась августовская жарища и вечный смог в центре Ленинграда!

СПАСИБО, ЛЮДМИЛА МИХАЙЛОВНА, ЗА ТО ЛЕНИНГРАДСКОЕ СЧАСТЬЕ!

Света Рыжикова: «Людмила Михайловна - девочка с лучиками-морщинками на висках. Совершенно детский подбородок, маленький нос-пипочка. Смеётся до слёз. Почему я не умею так смеятся? Сколько ей лет? Позже она рассказывала о себе - 38. Мне и Оксане обеим - по 21. Вот, оказывается, как выглядят в 38! Людмила Михайловна показывает в кассе театра удостоверение - педагог в Театрально-художественном институте. Там не написано, что она преподаёт композицию, шрифт и плакат на отделении станковой графики. Но там есть слово «театральный» государственный институт»…Нам - педагогу и группке студентов - часто дают целую  ложу!»

    
В воскресенье ходили все поврозь. Ребята вечером пошли в молодёжный театр, а мы с Сашей вернулись рано в общагу. Побыли вдвоём. Устали сильно, отсыпались. 

В понедельник Саша уехал. 

 А мы все отправились в Пушкин. Моя родственница Маргарита Скобинская, работающая там искусствоведом, провела нас по Екатерининскому дворцу, показывая его пышное великолепие. 

Света Рыжикова: «Я и Оксана попали в комнату, где пьют чай и отдыхают экскурсоводы…Комната с большим старинным диваном. Высоченная спинка, чёрная, потрескавшаяся кожа…И мы сидели на этом диване. Это как разрешение посидеть на экспонате, который-то и «руками не трогать»!

 Гуляли и по парку.  Ребята захотели остаться там ещё, а мы с девочками пошли в магазин. Потом я съездила к Скобинским домой. Приехала поздно, все уже спали.

Во вторник поехали вместе в Эрмитаж договариваться насчёт работы в фондах. Не вышло. Эх, вид у меня не солидный, все за студентку принимают! 

 Сходили в Меньшиковский дворец на Васильевском острове – Петровская эпоха. Маленькие комнатки, низкие потолки. Меньшиков занимался поставкой для двора кафельных плиток из Голландии. Он столько их наворовал, что смог целые комнаты в своём дворце сплошь с пола до потолка выложить плиткой, а не только печку, как это принято было. Эти комнаты полностью отделанные бело-голубой голландской изразцовой плиткой вызывают особое восхищение посетителей. Дворец Меньшикова - был отреставрирован и с 1981 работает как музей - продолжение Эрмитажа.

Света Рыжикова: «Вот ведь солнце на подоконник падало так же, когда он был новый, этот дом…Очень хорошо помню эти комнаты, как будто и раньше там бывала. Дежавю...»

Перешли Неву по мосту Шмидта. Обнаружили интересную выставку «Пушкин и его время». 

 Света Рыжикова: «Опять навалилось - портреты, портреты - люди, фамилии, мундиры, причёски, глаза, плечи, платья,….ааа!  Не могла пропустить ни одной подписи под портретом…Хотелоси плакать от жадности…Как это всё унести в голове, ничего не забыть?Устали мы с Оксаной ,вышли на яркую вечернюю улицу – и тут у меня началась мигрень…Мы опоздали из-за меня к театру, а нас все ждали…Я ничего не видела, Оксана вела меня, как слепую….»

Вечером хотели попасть в театр, но не удалось, мест не было. Пили чай, беседовали, легли в час ночи.

15 августа – среда. 
 После завтрака все отправились кто куда. 

Я надумала порисовать. Сделала этюдик у Русского музея. На всякий случай зашла в дирекцию. Это в арку и направо. Учёный секретарь – симпатичный мужчина, похожий на Баталова, неожиданно расположился ко мне и дал телефон, по которому я договорилась о том, чтобы студентам показали рисунки Врубеля и Сурикова из фондов. Может и ещё кое-что. Я ликовала! Ведь у меня не было никакой надежды на успех этого предприятия.  

 Сходила в музей, прошлась по залам. Суриков, Левитан, Васильев. Левицкий, Никитин, Тропинин, Кипренский, Венецианов, - все были на своих местах. Вместо Сороки повесили Федотова, а в зале Иванова один из его этюдов к картине «Явление…», заменили фигурой Христа.

  
 Поела на Невском в салоне-кондитерской и написала этюд у Зимнего дворца. Любопытный народ всё время облеплял меня.

Вечером сходили в театр на комедию «Сваха». Ужинали поздно, приехали в 11.30. У вахтёра нашла записку: «21 вечера – Паша Врублевский. Минск» 

16 августа: четверг. 
  К 10 утра приехали в Русский музей. Татьяна Владимировна (похожая чем-то на нашу преподавательницу по языкам Плавник) любезно показала нам рисунки Серова, Врубеля, Сомова, Петрова-Водкина, Остроумовой-Лебедевой. Мы держали в руках настоящие рисунки, они были вставлены в картонные коробочки, не защищённые стеклом, как будто только что вышедшие из под руки художника. И хотя в большинстве это были совсем ерундовые почеркушки, ничем не примечательные, но присутствие художника в этом же пространстве сжимало сердце странным холодком.  Рисунки Врубеля собенно поразили -  даже малюсенькие вещи были сделаны с великой тщательностью и законченностью, и были похожи на  драгоценные кристаллы. Ещё мне понравились мастерские наброски Петрова-Водкина.

После обеда ребята отправились в Кунсткамеру.

 Света Рыжикова: «Кунсткамеры мне не хватило…я люблю веши - странные, старые, троганые, непонятные…любопытство и брезгливость рядом…трогательные вещи - сделанные руками, троганые (сколько н в этом слове?)…плащ из перьев колибри, китайские башмачки на «лотосовую» ножку…бррр…Позже, моя подруга скажет про что-то- не про лицо ли известного деятеля активно показываемого по телевизору?: «Невозможно оторваться, как от гнойной раны - глядела бы и глядела» Да, Кунсткамера мне очень понравилась.»
 
Я пошла ещё раз в Эрмитаж. Пыталась уломать дирекцию, чтобы пустили в фонды графики, но тщетно. Не разрешили. 
 Посмотрела своих любимых Тициана, Джорджоне, Веронезе, Рафаэля. Зашла к испанцам. Посмотрела французов: Ватто, Буша, Шардена. Англичанина Гейнсборо. Прошла через зал русского искусства с плафоном из Меньшиковского дворца. 
 Купила книгу по итальянской живописи и сливы. 

  Вечером мы с Сашей Лубневским были в театре на «Льстеце» Гольдони. Пришли поздно и все вместе ужинали. Ребята рассказывали о своих впечатлениях от кунсткамеры и Зоомузея.

17 августа: пятница. 
 Утром договорилась с коменданткой, что она в субботу примет у нас бельё. 
 Ходили кто куда. 
 Я - в Эрмитаж. Встретила там Иосифа. Посидели на диванчике. Иосиф любит модернизм: Кандинского, Мир искусства, Малевича. 
 Он пошёл, а я ещё осталась попрощаться со своими любимыми Рафаэлем, Микельанжело, Леонардо, Тицианом, Веронезе, Ботичелли, Перуджино, Рембрандтом, малыми голландцами, Веласкесом, Сурбараном, Мурильо и другими. 
 Выйдя на улицу, сидела на скамеечке и пила кефир. Мимо прошёл Врублевский, сделал вид, что меня не заметил. Но я глядела на него в упор и он подошёл. Билет он взял.

 Я зашла в салон на Невском, накупила там кистей и красок, холста. Встретила там Сашу Лубневского. Любопытно, что в таком большом городе то и дело натыкаешься на своих! 

 Вечером пытались прорваться в театр на «Пять углов». Света и Иосиф прошли, а остальным не повезло. 
 Поехали в общагу втроём, накупили еды и приготовили королевский ужин. Салат из капусты со сметаной и яйцами. Шестерёнки с брынзой и чай. Театралы вернулись поздно, а мы в ожидании их чуть не умерли с голоду. 
 Шутили и смеялись, рассказывали о спектакле. В метро услышали: "допотопно известно"(вместо доподлинно) Говорили о Паше Врублевском, он приехал в Ленинград уже в конце практики и никогда с нами вместе не ходил. 

 Света Рыжикова: «Паша - из Западной Беларуси, из деревни.Он родителей называет на «Вы». Про детство рассказывал - прямо картинка из дореволюционной книжки - длинный стол, за ним семья, много детей. Чугунок с обедом, мясо - только отцу… Он старше нас с Оксаной. Очень спортивный, мускулистый. Очень сам себе на уме. У него своя система во всём…Сам клеит себе папки, пеналы, заматывает всё какими-то кожаными шнурочками…Всё самодельное, заскорузлое, любовно хранимое…Мы смеёмся над ним, нам удивительно, как это молодой, вроде, парень может носить стариковскую нижнюю рубашку под верхней клетчатой фланелевой …когда видны её почти белые манжеты или штрипки кальсонов - мы с Оксаной  бестактно интересуемся: что это? Паша добродушно называет нас «куры», «куры по рубль двадцать»…Я никогда ещё не покупала кур , но, понятно, - это не самые лучшие…Ещё - Паша никогда не сердится»
 

18 августа: суббота. С утра поели, собрали вещи и обрызгали их дихлофосом. 

 Света Рыжикова: «Я, как дочь инженера, придумала - вокруг ножек кровати насыпать стиральный порошок. Клопы и тараканы должны отступить перед химией…Им не преодолеть голубоватую кучку, не пройти по ножке кровати до усталого девичьего тела…Но Людмила Михайловна рассказала, что клопы никуда не ходят, они  пикируют с потолка прицельно, точно на объект…»

 Сдали бельё постельное и поехали на вокзал. 
 Оставив вещи в камере хранения, в последний раз пробежались по городу. 

 Сели в поезд. За нами гналась большая тёмная туча. Пошли разговоры про грозы и смерчи. Иозеф рассказал как видел смерч в деревне, я видела это явление в Анапе. Иосиф поведал нам о том, как он поступал в институт в первый, второй и третий раз. Оказывается, он 5 лет работал токарем и занимался в студии. Ему уже 28 лет. 

 Света Рыжикова: «Фамилия Иосифа - Лысый. Можно хулиганить - он, конечно, старше нас, но, наш одногруппник. На  улице, в кино, в столовой можно громко и фамильярно крикнуть взрослому дяде с бородой - Лысый, привет! Он только снисходительно улыбнётся.»
 

 Пошли пейзажи с малюсенькими заросшими речками и с пышными облаками, на заднем плане розово-охристыми, а на переднем – белыми.

 Я рассказывала о натурщиках, которые у нас позировали, о Никодимыче, Этери, об эстонце, который неустанно собирал кнопки с пола и дарил мне. 
 Ребята попросили меня вспомнить песни моей молодости. Я напела им Ландыши, Джонни, Мишка, Шоколад, Маленький цветок, Полёт Кондора, Битлзов. Пели. Потом все угомонились и заснули, а мы со Светой всё пели и разговаривали о том о сём. Легли в без 15-ти два. 
 Ночью было холодно.  
 В Минск приехали в 9.15 утра. Домой ехала одна в пустом автобусе. Только на остановке Калинина сел рыжий мальчик. А автобус был двойной. Провинция. Какой контраст с Ленинградом!

 20 августа:  
  В институте отчиталась за командировку. Бухгалтерша сказала, что я помолодела со своей новой стрижкой. 
 Сходила в издательство, забрала свои плакаты. Мои эскизы к обрядам забраковали. Дали новые темы для работы...